Семьи военнослужащих! О женской проблеме в военных гарнизонах Жены офицеров в военном городке.

Об армии в последнее время пишут много. Проблем там действительно масса. Но есть и еще одна - быт военнослужащих и их жен. Жены офицеров - категория особая. В этой статье мы попытались нарисовать обобщенный портрет таких разных, но в чем-то очень похожих офицерских жен.

"ХОЧУ ЗАМУЖ ЗА ВОЕННОГО"

В 50 - 70-е годы у ворот военных академий где-то к концу занятий появлялось много красивых девушек. Они заговаривали с молодыми военными, старались привлечь к себе внимание.

Каждую субботу в Дом офицеров на Литейном проспекте в Ленинграде (в просторечии - "Дом последней надежды") на танцы с боем прорывались одинокие женщины и девушки (а пускали только пары).

В провинциальных городках матери молодых девушек с удовольствием брали "на постой" бесквартирных холостяков-офицеров.

А цель была одна - стать женой офицера. В те времена это обещало достаточно обеспеченную и пристойную жизнь, хотя беспокойную и с неясным будущим.

ВОЕННЫЙ ГОРОДОК

НУ ВОТ, свершилось! Заканчивалась учеба мужа в большом городе, а впереди была дальняя дорога, закрытый военный городок или дальний, у черта на куличках, гарнизон, как Могоча или Беличан.

В казенной комнате первая мебель - это ящики из контейнера со скудным имуществом, матрас на полу, "детская кроватка" из стульев и чертежной доски. Ящики не выбрасывали: надеялись скоро выбраться из этой "дыры". "Мы скоро поступим в академию! Мы готовимся!" - это обычно говорили жены и иногда делали мужья. Жили надеждой, а она все не сбывалась. "Дыра" затягивала, как болото. Гарнизон постепенно увеличивался, цены у местных жителей росли в два раза быстрее зарплаты, женам работать было негде. Ни тебе театров, ни музеев. Сверхтесное ежедневное общение друг с другом. Все друг о друге известно - никаких тайн. Гарнизонный клуб, самодеятельность, кружки кройки и шитья, иногда кино - вот все развлечения.

Некоторые находили себя в женсоветах. Этих во всем гарнизоне недолюбливали за их интерес к "грязному белью" (чужому).

И над всем царили жены "отцов-командиров". Они поучали, советовали, судили, распределяли блага военторга. Жены "больших" командиров получали и должности: заведовали гостиницами, столовыми, кафе, клубами; у командиров рангом пониже - дежурными по этажам, вели кружки в клубах, работали официантками.

Во всех городках жены видят мужей редко. Субботы - парковый день (работа с техникой). Первое воскресенье - караул, второе - дежурство по казармам ("дедовщину" пресекают), третье - культмассовые мероприятия с личным составом, и только четвертое посвящается семье.

По ночам частенько раздается стук приклада автомата в дверь: "Тревога!" Жены и дети пугаются, а мужья мчатся в ночь под дождь и снег на два-три дня.

Все это формирует за 5 - 6 лет особый тип взаимоотношений - "городковый" (не путать с городским).

И, к сожалению, этот тип отношений оказывается нежизнеспособным при возвращении к "нормальной" жизни. Почти в 30% случаев, как следствие, развал семьи. Женщины теряются в большом городе. Они слишком рано старятся в тяжелейших условиях глубинки и не могут конкурировать с ровесницами из "большого мира".

СЕЛЬСКАЯ ЖЕНА

НО это совсем другой случай! Их брали замуж там, где они родились и жили. И после свадьбы с офицером продолжали жить в своем доме с мамой и папой, по- своему счастливо и интересно. Внезапный перевод по службе даже с повышением был и счастьем, и бедой! Рыбу нельзя вынимать из воды. Помню, жена одного космонавта, взятая им из глубинки, на торжественном собрании части вдруг встала и двинулась вслед за знаменем части на сцену, в президиум к мужу. Вынос знамени состоялся!

И, как ни странно, невезение по службе оборачивалось благом: счастливо жили вместе и до, и после выхода в запас офицера-мужа.

"ПОЛКОВНИЧИХИ"

ЭТИ жены создавали, лепили "мужа-офицера" для себя. Чаще всего выходили замуж за офицеров средних способностей. Так само собой получалось. А затем заводили нужные знакомства, допуская иногда вольности. Лишь бы начальник был нужный. Одна такая жена, зубной врач по профессии, сумела всю судьбу мужа решить за время поездки из Москвы во Власиху (вотчину ракетчиков под Москвой). Она до Главкома дошла, а муж ее - до полковника! Был бы поумнее, она бы из него генерала сделала.

Единственный крупный недостаток таких семейных пар - значительная вероятность измены со стороны жены с "нужным" начальником.

"МОРЯЧКИ"

ЭТО те, у кого мужья по 3 - 8 месяцев в году в море, или по 5 дней в неделю - на боевом дежурстве в "шахте" ракетной пусковой установки. Материально они наиболее обеспечены, чаще всего имеют свою квартиру (служебную) в закрытых гарнизонах или даже в больших городах.

Мой друг, капитан-лейтенант Валентин С., где-то в "ревущих" пятидесятых широтах, где мы провели уже 6 месяцев, поделился: "У моей "старухи" вот такой любовник! Надежный парень!" "Старухе" было 29 лет.

И если такие "старухи" сохраняли супружескую верность, то "зарабатывали" дисфункцию различных органов. Против природы не пойдешь! На Северном флоте молодые жены ушедших в дальний поход офицеров устроили нелегальный "интим-клуб" с теми, кто в поход не ходит.

И таким примерам, увы, несть числа!

ОБЩИЕ БЕДЫ

КАК правило, почти всех офицерских жен, даже с высшим образованием, даже молодых специалистов, ждет безработица в военных городках, слабое медобеспечение (жена военкома Конышевского р-на Курской области родила третьего ребенка в поле на субботнике).

Их будет угнетать отсутствие личной свободы из-за постоянного воздействия жен старших начальников.

Их благосостояние будут разрушать многочисленные переезды из гарнизона в гарнизон вместе со всей семьей через всю страну, детям после 7 - 10-х классов будет негде учиться, денег будет постоянно не хватать из-за дороговизны продуктов на рынках и отсутствия их в военторге. Мужья начинают выпивать (а куда деваться?).

После увольнения в запас офицера с семьей ждет долгое бесквартирье (500 тыс. в очереди на жилье).

В последние годы к испытаниям добавился еще и холод в квартирах. Местные власти из-за неплатежей отключают электричество, газ, отопление. Платить нечем: накопления "съела" инфляция, а зарплату не выдают 2 - 3 месяца. Жены опять, как во время войны, ставят "козлы" (самодельные камины из водопроводной трубы) и "включают" их через батарею центрального отопления.

В Россию отправить детей некуда, да и денег не хватает. Где взять миллион на билеты из Читы?

Роберт БЫКОВ, полковник запаса.

От редакции. Политики говорят: армия должна стоять вне политики. Однако в жизни получается по-иному: она становится игрушкой противоборствующих сторон. За примерами далеко ходить не надо, стоит лишь вспомнить октябрьские события 93-го. Но ведь может найтись и третья сила, которая сделает для армии то, чего не могут сделать две другие, а именно - позаботиться о быте людей, имеющих оружие, их детях и, женах. И что тогда?

Журналист и писатель Василий Сарычев уже пятнадцать лет записывает воспоминания старожилов, фиксируя историю западного края Беларуси через их судьбы. Его новый рассказ, написанный специально для TUT.BY, посвящен советским женщинам, которых в 1941 году советская власть оставила на произвол судьбы. Во время оккупации они были вынуждены выживать, в том числе и с помощью немцев.

Василий Сарычев работает над циклом книг «В поисках утраченного времени». Как отмечает автор, это «история Европы в зеркале западнобелорусского города, которую рассказали старики, пережившие шесть властей» (Российская империя, немецкая оккупация времен Первой мировой войны, период, когда Западная Беларусь находилась в составе Польши, советская власть, немецкая оккупация времен Второй мировой войны и снова советская власть).

Сбор средств на издание новой книги Сарычева из цикла «В поисках утраченного времени» заканчивается на краудфандинговой платформе «Улей». На странице этого проекта можно ознакомиться с содержанием, изучить список подарков и поучаствовать в издании книги. Участники получат книгу в подарок уже на новогодние праздники.

TUT.BY уже публиковал Василия о невероятной судьбе простого человека, попавшего в жернова большой политики, «вежливых людях» из 1939 года и о побеге нагишом из тюрьмы. Новая история посвящена женам советских командиров.

Когда Западная Беларусь была присоединена к СССР, они приехали в нашу страну в качестве победителей. Но потом, когда их мужья отступили на восток с действующей армией, оказались никому не нужны. Как они выживали при новой власти?

Я на тебе, как на войне. Брошенные

«Пусть Сталин твой тебя кормит!»

Много лет назад, в шестидесятые, на проходной брестской фабрики был случай. Предприятие больше женское, после смены работницы лавиной спешили домой, и в давке случались конфликты. На лица не смотрели: передовица ли, депутатка — прикладывали с пролетарской прямотой.

На турникете, как в бане, все равны, и жена командира из Брестской крепости, возглавлявшая фабричный профсоюз — еще не старая, двадцати лет с войны не прошло, пережившая оккупацию — толкалась на общих основаниях. Может, задела кого — локтем или при распределении — и молодая ткачиха, слыхавшая от подруг такое, о чем не пишут в газетах, хлестнула наотмашь: «Проститутка немецкая!» — а та схватила за грудки и прохрипела: «Будь у тебя дети малые…»

Вот так в одной фразе — вся правда о войне, с множеством оттенков, от которых нас заботливо уводили.

В беседах с людьми, пережившими оккупацию, я поначалу не мог понять, когда делали ремарку «это уже после войны» — и принимались рассказывать про немцев. Для брестского обывателя военные действия мелькнули в одно утро, а дальше — другая власть, три с половиной года глубокого немецкого тыла. У разных категорий граждан — местных, восточников, поляков, евреев, украинцев, партсовработников, выбравшихся из-за проволоки пленных, командирских жен, солтысов, полицаев — у каждого была своя война. Одни пережили беду дома, где соседи, родня, где стены помогают. Совсем худо было тем, кого лихолетье застало в чужом краю.

Они приехали перед войной в «освобожденный» западный край барыньками — вчерашние девчата из русской глубинки, вытащившие счастливый билет (речь идет о событиях 1939 года, когда Западная Беларусь была присоединена к СССР. — TUT.BY). Выйти замуж за лейтенанта из дислоцированного полка означало рвануть в статусе. А тут — «освободительный поход» и вообще другой мир, где люди при встрече приподнимают край шляпы и обращаются «пане», где в магазине без записи велосипеды с чудно выгнутыми рулями, и частники коптят десяток сортов колбас, и за копейки можно взять хоть пять отрезов на платье… И все эти люди глядят на них с мужем с опаской — правильно глядят…

Нина Васильевна Петручик — к слову, двоюродная племянница Федора Маслиевича, о судьбе которого уже в главе «Вежливые люди 1939 года», вспоминала ту осень в местечке Волчин: «Жены командиров были в сапогах, ситцевых платьях в цветочек, черных жакетках под бархат и огромных белых платках. На базаре они стали покупать вышитые ночные рубахи и по неведению надевали вместо платьев…»

Может, погода была такая — я про сапоги, но по одежке встречают. Так их увидела одиннадцатилетняя девочка: очень бедный народ приехал. Люди, посмеиваясь, сбывали ночнушки, но смех смехом, а прибывшие стали хозяевами жизни в полтора предвоенных года.

Но жизнь высчитывает за случайное счастье. Именно эти женщины, с неприязнью воспринимаемые, с детьми на руках, с началом войны остались одни в чуждом мире. Из привилегированной касты вдруг превратились в парий, выбрасываемых из очередей со словами: «Пусть Сталин твой тебя кормит!».

Так было не со всеми, но было, и не нам теперь судить способы выживания, которые молодые женщины выбирали. Самым простым было найти опекуна, что согреет и детей подкормит, а где-то и защитит.

«К зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома»

Мальчишка времен оккупации Василий Прокопук, шнырявший с приятелями по городу, вспоминал, что на бывшей Московской (речь об одной из брестских улиц. — TUT.BY) можно было видеть молодиц с солдатами, прогуливавшихся в направлении крепости. Рассказчик убежден, что «спацировали» под ручку не местные девушки, которым такие ухаживания принять труднее: были родители, соседи, на глазах которых росла, церковь, наконец. Может, польки раскованнее? — «Что вы, у полек гонор! — отвечали мои респонденты. — Был случай, паненку увидели флиртующей с оккупантом — ксендз ввернул в проповедь такое…»

«Война гуляет по России, а мы такие молодые…» — три с половиной года большой срок в коротком бабьем веку. Но не это было главным мотивом — дети, их вечно голодные глаза. Бедовые мальчишки в тонкости не вникали, цедили презрительно о женщинах из бывших домов офицерского состава: «Понаходили себе…»

«В центре двора, — пишет автор, — стоял довольно экзотичный флигель, в котором жил немецкий майор, наш теперешний начальник, вместе с красивой молодой женщиной и ее маленьким ребенком. Вскоре мы узнали, что это бывшая жена советского офицера, оставленная на произвол судьбы в трагические для Красной армии дни июня 41-го года. В углу казарменного двора стояло трехэтажное кирпичное здание, заселенное брошенными семьями советских офицеров. По вечерам к зданию подъезжали лимузины с немецкими офицерами и увозили молодых женщин, обитательниц этого дома».

Ситуация допускала варианты. К примеру, не свезли ли командирских жен насильно? По словам Ивана Петровича, «это была маленькая казарма, переделанная в жилой дом, по нескольку квартир на этаже. Здесь жили молодые женщины, в большинстве с малыми детьми. Не исключено, что и до войны это был дом комсостава, где семьи застала война: я не видел охраны или каких-то примет принудительного содержания.

Не раз и не два я оказывался свидетелем, как вечером сюда подъезжали немцы: наш лагерь был через плац от этого дома. Иногда заглядывали к коменданту, другой раз прямиком. Это не был поход в бордель — они ехали к дамам. Те о визите знали, улыбались, как добрым знакомым. Обычно немцы приезжали под вечер, поднимались наверх или женщины сами выходили приодетыми, и кавалеры увозили их, можно предположить, в театр или ресторан. Застать возвращения мне не приходилось, с кем были дети, знать не могу. Но о том, что это жены командиров, в лагере знали все. Понимали, что для женщин это было средством выживания».

Вот ведь как вышло. В последние дни перед войной командиров и партсовработников, желавших вывезти семьи из города, обвиняли в паникерстве и исключали из партии — а теперь оставили женщин в пользование офицерам вермахта.

Сына звали Альбертом, пришли немцы — стал Адольфом

Неправильно будет утверждать, что оставленные женщины поголовно искали такой опоры, это был лишь один из способов выживания. Непопулярный, с перешагиванием черты, за которой — сплетни и колющие взгляды.

Женщины, приехавшие в Западную Беларусь с востока, чаще жили по две, по три, так легче выживать. Ходили по дальним (в ближних уже не давали) деревням, но одной милостыней не проживешь, устраивались мыть вагоны, казармы, солдатские общежития. Жене политработника из артполка немец раз подарил большую открытку, и она, чтоб украсить комнату, повесила на стену. Много лет после войны минуло, а бабоньки картинку припоминали — зорко в войну друг за дружкой поглядывали.

Жена комбата стрелкового полка, стоявшего до войны в крепости, в начале оккупации переписала маленького сына из Альберта в Адольфа, такой придумала ход, а после освобождения вновь сделала Альбертом. Другие вдовы от нее отодвинулись, отвернулись, но для матери главным было не это.

Кому-то будет ближе ее правда, кому-то — героической Веры Хоружей, настоявшей отправиться в оккупированный Витебск во главе подпольной группы, оставив в Москве младенца и маленькую дочь.

Жизнь многогранна, и пережившие оккупацию разное вспоминали. И романтически настроенную особу, выходившую из страшного здания СД явно не после пыток, и любовь немца к еврейской девушке, которую прятал до последнего и пошел за нее в штрафную роту, и работницу городских плантаций, наскоро ублажавшую солдат вермахта рядом в парке, пока ее не застрелил клиент, подхвативший нехорошую болезнь. В каждом случае было свое: где прокорм, где физиология, а где-то — чувство, любовь.

За пределами службы немцы становились галантными обеспеченными самцами. Яркая в молодости красотка Н. рассказывала: хоть за порог не выходи - клеились как клещи.

Статистика не ответит, сколько рыжих малышей появилось на свет в войну и после изгнания немцев с временно оккупированной территории, как, впрочем, и со славянской внешностью в Германии в начале 46-го… Деликатная это тема, чтобы брать глубоко, и ушли мы куда-то в сторону…

Может, зря вообще про командирских жен — хватало неприкаянных женщин всех статусов и категорий, и вели себя все по-разному. Кто-то старался скрыть свою красоту, а кто-то, напротив, обращал на пользу. Жена командира разведбатальона Анастасия Кудинова, возрастом постарше, делила кров с молоденькими напарницами, тоже потерявшими мужей в крепости. Все трое с детьми — такой сад-ясли. Стоило показаться немцам, вымазывала подруг сажей и держала подальше от окна. За себя не боялась, подруги шутили, старая наша дева… Тянули материнскую свою лямку и выживали без вражьего плеча, потом включились в борьбу.

Не они одни, многие остались верны, ждали мужей всю войну и позже. Впрочем, противопоставления — приехавшие, здешние — не вполне верны. Везде есть люди культурные и не очень, с принципами и стелющиеся, чистые и порочные. И есть в любом человеке глубины, куда лучше не заглядывать, намешала природа всяко-разного, а что проявится с большей силой — во многом зависит от обстоятельств. Так вышло, что с 22 июня 1941 года самыми обездоленными, оглушенными этими обстоятельствами оказались «восточницы».

Другого бы не упустить — причину. Как произошло, что до Смоленска и дальше пришлось бежать, оставляя оружие, склады, всю кадровую армию, а в приграничных районах — еще и жен на радость офицерам вермахта?

Потом была ярость благородная, наука ненависти в публицистическом исполнении и реальная, удесятерявшая силы в бою. Ненависть эта помогала выполнять боевые задачи, но удивительным образом не перекладывалась на прямых виновников многих страданий.

Сейчас офицеры не так котируются, надо выходить замуж за предпринимателей, а тогда замуж за офицера – самое престижное. Высокая зарплата, обеспеченность жильем, особое снабжение. Ну, не все дожидались, когда нам, наконец, коммунизм построят, торопились сами построить для себя. А наше училище тыла особенно хорошо, все продукты и материалы в их руках, как там армию обеспечит неважно, а жену-то точно сумеет.
В нашей школе дети офицеров выделялись одеждой, ухоженностью. Форма вроде бы одинаковая для всех, но и она может быть разной, и носить ее по-разному можно. Косметику не разрешали, но прически у всех тоже разные – у кого две косички, а у кого и модная стрижка. Впрочем, в школе я над этим не очень задумывалась, да и в училище тыла из нашего класса почему-то самые «двоечники», «троечники» пошли, скучно с ними. А на физическом факультете, где я училась, распределение в армию чуть ли не самым позорным считалось, это, значит, совсем голова не работает, только чужие команды выполнять способен.
А тут пришлось вернуться в родной город с ребенком, и на работу устроиться с моей специальностью кроме как в воинскую часть некуда. Устроилась, работаю. В кабинете, где мне предстоит сидеть, восемь женщин и всего один мужчина – офицер, начальник нашей лаборатории. Я училась и работала до этого преимущественно в мужском коллективе, здесь поразило в первый же день. Выходит кто-нибудь за дверь – «шу-шу-шу», обсуждают ее, вернулась она – замолчали. Следующая вышла – теперь обсуждается она.
Часть летная считается, хотя занимаются, в основном, аэростатами. Работа периодическая, то есть, если идут полеты, загружены все, а в промежутках можно расслабиться. Здесь и разговоры, кто-то журналы листает, кто-то вязать пытается. Начальник отдела забежит: «Девчата, не занимайтесь посторонними делами!» Прямо как кот Леопольд: «Ребята, давайте жить дружно!»
Большинство женщин в части – жены и дети военнослужащих, небольшое количество солдаток в штабе и есть со стороны, как я, но, разумеется, по знакомству, просто так сюда не берут, желающих много. Если кому что не нравится, хочет пригрозить увольнением, ответ один: «Идите, на ваше место просятся».

Расслоение во многом. Все члены профсоюза, платим взносы. Но на праздничные вечера, например, (музыку, призы профсоюз оплачивает) приглашаются военные с женами, очень небольшой процент семейных гражданских, одиноких не надо. Офицеры подвыпьют, станцуют с кем не надо, ревность, выяснение отношений – боже упаси! Хотя и в своем узком кругу ревности и выяснения отношений хватает.
Две пары дружат семьями, ходят друг к другу в гости, проводят вместе свободное время. Один из офицеров влюбляется в жену другого. Вызывают его, как водится, на заседание парткома.
- Я ее люблю, хочу на ней жениться.
Спрашивают ее.
- Я не собираюсь разводиться с мужем, меня моя семейная жизнь устраивает.
А пококетничать у нее в крови, так и стреляет глазками налево и направо, выгибается, наряжается.
Все сочувствуют жене влюбленного, у них двое детей. Усылают его на курсы, чтобы любовь прошла. А жена ему в отместку приглашает к себе на ночь другого. Того жена разыскивает, узнает каким-то образом где он находится. Стучит, ей не открывают, зовет на помощь соседа, вскрывают дверь – вот они, голубчики! Сплошное веселье! Или, как говорит Таня Горащук (она живет в другом военном городке на окраине): «Есть чему поучиться тем, кто в лесу живет!».

Конечно, не все такие. В нашей лаборатории Валентина Васильевна умна и тактична. Никогда не откажется помочь, объясняет так, что разве совсем тупой не поймет – в шуоле учительницей работала. Раиса Васильевна операцию по удалению желчного пузыря перенесла. Все время на диете, спиртного нельзя, но ни стонов, ни жалоб. Иногда видно, что плохо, позеленеет вся, отлежится немного на сдвинутых стульях за шкафами и снова работает. Тамара Ивановна про свою дочку готова с утра до вечера говорить. Мы уже знаем как Ирочка спит, как ест, на кого посматривает, кто ей симпатизирует, наверно и Ирочка много про нас знает.

Таню Плотникову я первый раз в столовой увидела. Беременная, бесформенное платье грязное на животе, сальные волосенки стянуты в пучок на затылке.
- Она у нас кем работает? Уборщицей?
- Что ты, жена офицера.
Да… Ну, ладно платье тяжело постирать, но хотя бы волосы помыла, неужели самой приятно? А у мужа в отделе Наташа Лебедь работает. Она не только по фамилии Лебедь, фигурка, походка, прическа, личико – все при ней. Муж Тани на Наташу заглядывается, Таня, естественно в политотдел. Пожалели, утешили, приняли к нам на работу, в нашу лабораторию. Помылась, причесалась, приоделась, сидит. Про местную флору и фауну рассказывает: змей очень много. Я старшим инженером работаю, поручила ей написать исходные данные для перфоратора. Нацарапала, как курица лапой, «тут играем, тут не играем, тут селедка лежала…»
- Таня, ты же это людям понесешь, как они разбирать будут?
Ой, что тут началось! Все вокруг злодеи, я больше всех остальных, отношусь к ней предвзято. «Вас и Галиной Павловной никто кроме меня не называет!» Ну да, не называют, все в лучшем случае мне ровесники или немного моложе, а некоторые в матери годятся, это я их по имени отчеству называю. Ладно, сиди, найдется кроме тебя кому написать.
Так и сидела. Муж все равно с ней развелся. Она посидела еще, потом в свой город уехала, другого искать, наверно.

Галя Самокина у нас уже в другом корпусе появилась, когда мы с БЭСМ на ЕС-1018 перешли. Николай – редкий умница, во всех хитрых устройствах, в операционной системе разбирается с легкостью, а Галю научить работать хотя бы оператором никому не удалось, даже ему. Слушает, кивает, он только отошел, она тут же бежит: «Ой, а как здесь? У меня не получается!» Готовить она не умеет, мясо при распределении продуктов не берет, только колбасу, языком она брезгует, про печень и почки и говорить нечего. Была бы красавица, а то и по внешности он намного интереснее. С детьми он занимается, дочку из школы встречает. Сын внешне на нее похож, а по уму – на отца, дочка красивая, в папу, а по уму, похоже, в маму. Участки для посадки картошки у нас рядом оказались. Посадили все вместе, а потом Николай в длительную командировку уехал, и мы с Железняковыми замучились с колорадским жуком бороться. Нужно всем одновременно обрызгивать ядохимикатами, машину дают от части, привозят на поле, назад забирают. Я с десятилетним сыном еду, у Гали сыну уже четырнадцать, она не может. Жук с их участка на наши переползает. Женщины про нее говорят: «Это какой же надо быть умной, чтобы такой дурой прикинуться!»

Виктор сюда еще не разведенный приехал, но нелады с женой, за что и «сослали» из Звездного городка. Где он с Ниной познакомился, я не знаю, только слышала (городок у нас небольшой, все про всех знают), что она давно мечтала за офицера замуж выйти, с другими не хотела встречаться. Повезло, наконец! Он развелся с женой, женился на ней, ребенок родился, живи и радуйся.
А тут Света! Тоже в наш отдел приняли. С мужем, офицером тыла развелась, отец у нее бывший начальник политотдела. Хотя и в отставке, но все связи сохранились, живет в военном городке, жена продолжает в части работать, да и сам вроде где-то у нас работает, часть еще тогда большая, много разных служб. Виктор к ней сразу стал симпатию проявлять, стихи на ее день рождения сочинил, я сама не читала, но какие-то там строчки были, говорят, вроде бы смотрит на нее и мечтает «все сорвать». Нина в панике, соседку свою подключила, которая тоже у нас работает. Та организовала Светке бойкот, никто с ней не разговаривает, не общается.
Я не поддерживаю, не сторонник таких методов, да и вообще считаю, что работа не место для выяснения личных отношений. Не нравится тебе человек, можешь его к себе на чай не приглашать, а на работе нужно находить общий язык со всеми. Светка мне все рассказывает. Как Нина с ней драться пыталась, как на двери квартиры «здесь живет сука» написала. Света там не одна живет, вообще-то, здесь ее мать, дочь. Наверно, все суки по понятиям Нины. Бойкот и изоляция их только больше с Виктором друг к другу подтолкнули. Развелся он с Ниной, женился на Свете.
А первая жена у него была больна полиартритом с детства, при замужестве это скрыла, а при разводе сумела доказать, что в браке заболела. То есть Виктор в ее болезни виноват, ему помимо алиментов присудили ей компенсацию выплачивать. Вот мне пришлось голову ломать, как все это в программу выплаты денежного довольствия включить. Так и пришлось писать условный оператор «если Лабутин, то…» Хорошо еще он один такой в части.
Света и потом женщинам про Нину рассказывала, такая она, сякая, да и вообще б… Наташка сидит и бормочет: «Это какой же надо быть б…, чтобы у б… мужика отбить!»

Так, в принципе, нормально работали. Близких подруг не было, но отношения со многими и сейчас после увольнения хорошие. На юбилеи приглашают, на новоселье. Я двадцать четыре года в общей сложности проработала в воинской части.

В современном обществе вырос интерес к изучению малых групп выступающих в качестве социальной микросреды, которая оказывает непосредственное воздействие на личность. Малая группа представляет собой некое сообщество, в котором реализуются определенные общественные связи, и которые, в то же время опосредованы совместной деятельностью. Рассмотрение таких сообществ позволяет наиболее полно раскрыть картину повседневности, рассмотреть жизнь обычного человека.

Одним из примеров закрытого сообщества является , в котором стратегия поведения человека выстраивается в соответствии с представлениями об окружающих его людях. Эти представления формируют знания об ежедневных практиках и их временного распределения у жителей городка в течение суток, особенностях работы, предпочтениях и интересах, ценностях, присущих той или иной категории людей, здесь живущих.

Ограниченность пространства, «жизнь на виду», тесные взаимоотношения в военном городке приводит, с одной стороны, к сплоченности жителей, а с другой, к образованию отдельных сообществ в военной среде, например женских. В советские времена женщины, имея возможность наравне с мужчинами делать карьеру, участвовать в общественной жизни, оказывались перед сложным выбором между семейными приоритетами и собственными потребностями в самореализации. Жена офицера, являясь лицом гражданским, тем не менее, испытывала на себе все «тяготы и лишения воинской службы», которые зачастую для нее выражались в отсутствии возможности роста в профессиональном и культурном плане, а так же общей неудовлетворенности жизнью. Так как на территории военного городка положение женщин в целом изначально зависело от отношения к их мужьям-офицерам, и в рамках жилой части городка женщины образовывали относительно самостоятельное сообщество со своей собственной иерархией и организацией жизнедеятельности. Это определило исследовательский интерес авторов к изучению и анализу данной проблемы с использованием биографического метода. Исследование проводилось в апреле-октябре 2011 г (выборка составила 10 женщин от 45 до 84 лет) и позволило выявить особенности жизненных историй жен . Ни одна другая мужская профессия не оказывает такое влияние на положение женщины в обществе, как профессия военного. С одной стороны, само словосочетание «жена военного» - это всего лишь определение семейного положения женщины, и о муже здесь сказано больше, чем о самой женщине.

Но с другой стороны, за этим определением стоит целый пласт специфических представлений, жена военного - самостоятельный женский статус не только в рамках военного сообщества, но и гражданского. Определение же «жена офицера» самодостаточно, закреплено в языке в качестве самостоятельной формулы, и за ним стоит целый пласт представлений, относящийся к некому обобщенному образу. В ходе исследования нами был охвачен довольно большой отрезок времени, в связи, с чем можно заметить определенные изменения которые произошли в повседневности военных городков и сознании людей. Все респонденты, участвовавшие в исследовании, имели образование и профессию, и в ходе опроса наметилась такая тенденция, что преимущественно все женщины имели педагогическое, медицинское или экономическое образование. «Мне всегда было интересно наблюдать за закономерностью "работа мужа - работа жены".

Я даже составила приблизительную статистику. Оказывается, более 50% офицерских жен работают учителями, медицинскими работниками либо поварами. Еще 40% - домохозяйки, работники торговой сферы деятельности и лишь 10% занимаются совершенно другими делами. Иногда, кажется, что Бог специально создает такие пары для крепкого союза» (Н.В., 51 год). Довольно схожими были истории знакомства. Они происходили на танцевальных вечерах, которые устраивались в училищах и институтах, а так же в кругу друзей.

Так, например, несколько респондентов во времена своей молодости ходили на танцы в военные училища, а некоторые наоборот рассказывают, как в их учебных заведениях устраивались праздничные мероприятия, на которые приглашались молодые люди из военных училищ. Непродолжительные и редкие, вследствие казарменной жизни, встречи курсанта, как правило, заканчивались предложением «руки и сердца». Выпуск в училище, золотые погоны, свадьба и отъезд по месту службы. Здесь заканчивалась романтика, и начинались суровые будни. «За стенами военного городка была другая жизнь… Это была армия, служба может и незаметная, без погон и званий, но такая же тяжелая, а может даже и тяжелее, чем у мужа. Не все выдерживали» (Е.С., 47 л.). Военный городок соотносится с военной частью как женское пространство с мужским. Женщины занимаются преимущественно организацией быта, а мужчины заняты военной службой.

Представления о целесообразности занимаемого пространства у женщин и мужчин, живущих в городке, определяются, в соответствии с относительно разными системами ценностей. Идентичность жены офицера изначально формируется через осознание самоутверждения, в первую очередь, посредством достижений мужа. Служебная иерархия непосредственно отражается на взаимоотношениях их жен, определяя границы общения между ними. И это четко прослеживается в рассказах самих респондентов. Ключевыми моментами жизни жены офицера считаются: ранний (чаще всего) выход замуж, рождение детей (в первые же годы брака), постоянные переезды из одного военного городка в другой, каждодневное преодоление трудностей, связанных с отдаленностью городков от административных центров, неимение работы, следовательно, в большинстве случаев пожизненная профессия домохозяйки. Так как в среднем, семья военнослужащего переезжает 3-5 раз за время службы офицера. Для гражданского человека переезд всегда является событием, причем поворотным в его личной судьбе. Для членов семей военных это вполне прогнозируемый и неизбежный факт. В рамках «общей судьбы» смена места жительства, с одной стороны, - явление обычное, даже можно сказать, «рутинное».

«Жизнь на чемоданах», временное жилье, отсутствие собственного «домашнего очага» - все это темы, составляющие представление об общей судьбе военных. При этом, несомненно, факт смены места службы офицера является событием в жизни всей семьи, но событием, не выходящим за рамки привычного хода вещей. В основном переезд не влечет за собой перемены жизненной среды. Существует определенные «знание» о типах военных городков, иерархии его жителей, условиях взаимоотношений между людьми, обычных видах повседневных практик, которые формируются в процессе проживания в военном городке. Поэтому развитие событий прогнозируется в соответствии с этим знанием. Важное место в жизни женщины занимает то, как она распределяет время в течение дня. Жена военного живет жизнью мужа: ее распорядок дня целиком ориентирован на уход / приход мужа.

В его отсутствие она занимается домашними делами; нарушения в четком расписании всегда связаны со службой офицера, и жена способна «объяснить» любые задержки мужа на работе или его отсутствие в течение определенного времени («срочная командировка», «учения», «казарменное положение», в конце концов, «что-то случилось на работе»). Это выражается во фразах, типа: «наша служба». Независимо от того, работает женщина или нет, ее основной «профессией» являются обязанности «жены военного». «Режим был определенный, нормально, иногда на учения они выезжали, На учения…дня три, в общем, ненадолго, но то, что ты там сама всегда, это однозначно. Единственное он уходил в восемь, с двух до четырех перерыв, как положено в это время, я должна накормить, напоить и спать его уложить, он должен был отдохнуть, как положено и все он ушел до восьми вечера. И ты целый день одна это однозначно. Это домашние дела, подружки, пойдешь, погуляешь. Выходные он в наряде или еще где - то» (Е.П., 48 лет). Не маловажное место в жизни любой женщины занимает ребенок, но в жизни военного городка ребенок является важным условием вовлеченности женщины в круг общения, состоящий из соседей и других женщин, имеющих детей - «мамочек», каких в военном городке большинство. «Там же быстро знакомишься, с колясками все гуляют, соседи друг друга выручают очень, по крайне мере жили очень дружненько.

Специфика гарнизона, они же ракетчики, они по неделям на дежурство уходили. Они уходили на недельное дежурство, т.е. неделю мужа нет, как говориться крутись сама» (С.С., 47 лет). Вообще характерной чертой состава населения военного городка всегда являлись полные семьи, которые состояли из мужа, жены и детей. Незамужние девушки в городках - это, как правило, только старшие дочери в офицерских семьях. Иных незамужних женщин в военных городках почти не было, ведь единственная возможность стать его жительницей - это выйти замуж за военного. Как правило, одиноких женщин, живущих без мужа в части знали все, в данном случае речь идет, прежде всего, о разведенных женщинах, которые чаще всего после развода оставались в части. На территории военного городка они становились объектом усиленного внимания и оценки.

С одинокими женщинами связаны такие бытовые сюжеты, как сводничество и сексуальные связи с женатыми офицерами. «… мы с друг другом делились мыслями, что мужей оставлять нельзя, потому что разведенных много и все они как правило, остаются в этом же городке, мужья уезжают дальше по распределению. Поэтому своего надо беречь, бдить. Детей рожала и к маме не уезжала, мы только вместе раз в год в отпуск ездили, на два месяца вместе с детьми» (С.С., 47 лет). Все конфликты, которые возникали в женском обществе, решались при участии женсовета. Очень часто в контексте интервью возникал такой персонаж как «жена командира» («жена начальника») - женщина старшего возраста, являющаяся женой офицера, командующего отдельным подразделением. То обстоятельство, что жены военных, находящихся в подчинении старшего по должности офицера, признают старшинство его жены, называя ее «женой командира», это указывает на то, что женщины образуют обособленную часть сообщества военного городка, взаимоотношения между членами которой строятся в соответствии с иерархией, согласно занимаемой должности мужа.

Восприятие жизни того времени, сложности с которыми приходилось сталкиваться: плохие жилищные условия, постоянные переезды, пребывание в местах, отдаленных от городских «благ» - материальных и духовных, - всегда присутствуют в рассказах о прошлой жизни, но чаще всего они перекрывались фактом того, что «зато было дружно и весело», были молодые. Поэтому на вопрос «Как вы можете, сегодня оценить свое решение выйти замуж за офицера?», они отвечали положительно: «А почему бы и нет, любовь делает великие чудеса, поедешь за ним куда угодно, и в палатку, военного ничего ты не поимеешь - это однозначно, кроме своей казенной зарплаты левых денег у них нет, … поэтому надо быть готовой ко всему. В тот момент зарплаты офицера хватало, чтобы содержать меня, своих детей и еще кое-что скопить» (И.В., 45 лет). Таким образом, наше исследование показывает, что изучение малых групп, раскрытие внутренних специфических для этих групп связей, норм, атрибутов представляется важным и перспективным направлением современных социальных исследований. Такие исследования позволяют посмотреть в другой «мир», взглянуть на иную реальность глазами ее непосредственных участников.

В.Н. Ракачев, Я.В. Ракачева

"Астраханский мир", № 36 (707), от 12.09.2013

Татьяна Леухина, Знаменск

Помнится, было это в 1972 году. Начало марта. Мы словно специально подгадали так, чтобы приехать в Капустин Яр за
несколько дней до женского праздника, чтобы успеть подготовиться к первому совместному семейному торжеству. Муж
задумал пригласить сослуживцев и познакомить их со своей женой. У молодых лейтенантов, вместе приехавших служить на
знаменитый полигон, было негласное правило: привёз жену - показывай друзьям новоиспечённую лейтенантшу. Иногда случалось, что после таких посиделок между молодыми семьями завязывалась дружба, которая длилась годами, по
крайней мере, до тех пор, пока офицеры оставались служить на своём полигоне. Предвкушала, как буду готовиться к столь ответственному мероприятию, тем более, что до этого мне не приходилось ни накрывать самостоятельно столов, ни принимать большое количество гостей. Одним словом, мне предстояло испытание.

Конечно, боялась: вдруг не справлюсь. Одна надежда была на помощь мужа. А если и он не мастак по части кулинарии? За время нашего знакомства до свадьбы не было случая узнать об этом - на романтических свиданиях, как правило, о
таких вещах не говорят. Вильнюсский самолёт приземлился в аэропорту города Волгограда с большим опозданием - совершали вынужденную посадку в Харькове и там задержались на несколько часов. Так что теперь из города-героя до Капьяра можно было добраться только на такси. К счастью, лейтенантская зарплата в те поры позволяла это сделать. К ночи подморозило, но лихой таксист, узнав, что везет молодоженов, гнал во весь опор, так что порой даже дух захватывало, особенно на той части трассы, где отдельные участки шоссе были покрыты коркой льда, словно
днём прошёл дождичек. Но наледи эти были вызваны совсем другими причинами. Лишь пожив какое-то время в краю степей и
полупустынь, я узнала: в здешних местах в марте дождей не бывает, не то, что в Прибалтике, а морозы в первой декаде марта случаются похлеще, чем в январе. Разговаривать в салоне машины было невозможно. Даже находясь рядом (всю дорогу сидели на заднем сидении в обнимку), мы не слышали голосов друг друга - так всё ревело, звенело и дребезжало внутри машины, а снаружи ещё и визжала резина. Ближе к полуночи такси затормозило у Волгоградского КПП. Если честно, нашей
молодой семье к этому времени уже было два месяца, но мы всё ещё были самыми настоящими молодожёнами: сразу после свадьбы муж уехал и вернулся за мной лишь после того, как ему выделили комнату для нашего совместного проживания.
Правда, ордера на руках ещё не было, но приказ уже был подписан. Вот он на радостях в выходной, попросив у командира к нему ещё два дня, и слетал за мной в Вильнюс. О том, что, возможно, нам не сразу удастся въехать в своё первое совместное жильё, он предупредил заранее. ГЖЧ, где выдавали ордера, работала в те часы, когда офицеры были на службе. Но разве столь пустяковые, как мне тогда казалось, причины могли меня удержать от поездки? Да и родители были убеждены в том, что молодые с самого начала должны жить вместе. «Ведь не в глухую деревню едете, - успокаивал
отец, - наверняка там есть гостиница - первое время можно и там пожить. Главное - квартира выделена. У нас, когда в Вильнюс приехали, сначала тоже было только съёмное жильё. В конце концов, как говорится, с милым рай и в шалаше».
Нагруженные чемоданами, мы сразу же отправились по пустынным улицам в гостиницу «Уют» - единственную в городке. Говорят, первое впечатление бывает самым сильным. Так вот, моё первое впечатление о военном городке, где мне
предстояло жить, как окажется, всю оставшуюся жизнь, было весьма неоднозначным. Мало того, что на улицах вообще не было людей, но и в домах, мимо которых мы проходили, сколько ни всматривалась, я не видела ни одного светящегося окна. Да и освещение на самих улицах мне показалось недостаточным. После Вильнюса, ночная жизнь в котором
подсвечивалась яркой красочной иллюминацией, всё здесь мне сразу же показалось унылым и угрюмым.
За те несколько минут, которые потратили на дорогу до гостиницы (она была всего в двух кварталах от КПП), каких только мыслей не пришло в голову, - одна тревожнее другой. В эти самые минуты в моём родном городе люди возвращаются домой из театров, из кафе и ресторанов, по ночным улицам прогуливаются влюблённые пары - как-никак, весна наступила, по проезжей части плавно движутся троллейбусы, снуют легковушки, сверкают зелёными огоньками такси... Здесь же, пока идём, нас не обогнала ни одна машина А я, глупая, ещё хотела предложить мужу поймать такси. Лучшего транспорта для тех, у кого в каждой руке по дорожной сумке, пусть даже по такой маленькой, как у меня, не найти. Как оказалось, хорошо сделала, что о такси не заикнулась, - их в городке просто не было. Эта первая ночь в Капьяре сулила мне ещё море неожиданностей и массу самых разных впечатлений. Начну с гостиницы. Вот уж чего никак не ожидала, так это того, что при наличии свободных номеров ни в один из них нас не могли поселить без особого распоряжения. А на вопрос,
где нам ночевать, в ответ услышала категоричное: «Где хотите, там и ночуйте. Это ваши проблемы». Даже в фойе не разрешили посидеть, чтобы согреться. Так мы со своим багажом снова оказались на промозглой ночной улице. Пока сидела на ступеньках крыльца, подстелив первую выуженную из сумки тёплую вещь, муж вернулся в гостиницу. Думала, он уговорит-таки сердитую дежурную пустить нас хотя бы переночевать, но она лишь разрешила позвонить в воинскую
часть дежурному. Когда, радостный и улыбающийся, муж вылетел из дверей гостиницы, я чувствовала себя окончательно закоченевшей. Единственное, что могло меня в эту минуту согреть, так это доброе известие о ночлеге. Вести, с
которыми ко мне подошёл супруг, были действительно о ночлеге, только на самом деле до него было ох как далеко!
Как сообщил ему дежурный, проконсультировавшись у кого-то из начальства, нас могли временно поселить в общежитии части, на территории городка, но для этого ещё нужно было попасть на 30-ку и взять у дежурного направление. Увы, добраться туда ночью было из области фантастики. Мой лейтенантик, видя, что я буквально валюсь с ног, умудрился взять все четыре сумки и повёл меня к кинотеатру «Юность» - самому освещенному месту в городе, где были скамейки. Там он меня оставил и побежал за разрешением на вселение прямо по проезжей части. Господи! Как же далеко ему было бежать! Только я тогда этого не знала, а он знал - и всё равно побежал. Лишь те, кто когда-либо служил на тридцатке, могут понять, что такой марш-бросок в морозную мартовскую ночь в свадебных туфлях на тонкой кожаной подошве и в короткой куртке на рыбьем меху сродни маленькому подвигу.
Ночь, тишина, кругом ни души. Чувствую себя такой одинокой пока ещё в чужом мне мире, словно попала я совершенно случайно на далёкую планету, на которой возможно прижиться, лишь пройдя через колоссальные трудности. Невольно поднимаю голову к небу, как будто пытаюсь отыскать родную планету, покинутую, похоже, навсегда. Вот уж поистине
игра воображения: пробую отыскать глазами знакомые созвездия, которыми не раз любовалась тихими ласковыми ночами в Литве, - и не нахожу их. Разумом понимаю, что и там, и тут одно и то же небо северного полушария, но почему я
его не узнаю, почему оно мне видится таким далёким и чужим? И почему сияние звёзд здесь поражает своей пронзительной
холодностью? Почему мне под этим небом так неуютно?..

Часа через два ко мне, обложенной со всех сторон дорожными сумками, подошёл милиционер. Я ему так обрадовалась, почему-то решив, что он непременно отведёт меня в дежурную часть, - ведь уменя с собой не было никаких документов. Паспорт забрал с собой муж. Выслушав мою историю, милиционер,
вот уж чего никак не ждала, не дожидаясь моего согласия, подхватил сумки и, без каких-либо прелюдий, предложил переночевать у него. Видимо, заметив, что я от такого предложения буквально оторопела, успокоил: «Вы о чём подумали,
милая девушка? Вставайте, а то совсем примёрзли к скамейке. Я рядом, на улице Ленина живу. Сейчас придём, жену разбудим, она вас горяченьким чайком отпоит. Может, чего и погорячее нальёт, а потом спать уложит. Я сюда вернусь и Вашего лейтенанта дождусь. Вы хоть догадываетесь, сколько ему времени потребуется, чтобы туда-сюда обернуться?» Я
и на самом деле так замёрзла, что боялась - больше и десяти минут на морозце не просижу. Только начала подниматься, смотрю, а по дороге, нараспашку, бежит мой Володенька, размахивая рукой, в которой зажата нужная бумажка, которая даже в темноте ночной улицы белела для меня долгожданным светом маяка в разбушевавшемся море. Правда, на этом приключения нашей первой ночи на капьярской земле ещё не закончились.

Дежурная общежития – женщина предпенсионного возраста, видимо, давно забывшая, что такое - чувствовать себя молодожёнами, недовольная тем, что её подняли среди ночи, долго искала очки, а потом так же долго изучала содержание маленькой бумажки, на которой было написано всего-то несколько слов. Она даже не предложила нам сесть, впрочем, кажется, там и стульев не было. Ну, а то, что она произнесла, изучив-таки бумагу, произнесла, словно вынесла приговор: «Пройдите за мной, женщина Я отведу Вас в свободную комнату. А Вы, молодой человек, отправляйтесь к себе на тридцатку. Вы ведь там прописаны?» Володя последовал с вещами за нами. Лишь оказавшись в комнате, где стояли две железных кровати, он осмелился попросить дежурную разрешить остаться здесь на ночь и ему, но получил отказ: «В направлении написано только про Вашу жену,
смотрите сами, - и она протянула нам успевшую изрядно помяться бумажку, - про Вас тут нет ни слова, как видите».
И только после того, как я разрыдалась, попытавшись сквозь слёзы рассказать о злоключениях дня и неуклонно двигавшейся к утру ночи, женщина сжалилась над нами, буркнув напоследок: «Только попрошу второй кроватью не
пользоваться. Я с вечера свежее бельё постелила. Что, если утром ещё какую жиличку пришлют?» Нам было не до ужина,
хотя оба были смертельно голодны, и, само собой разумеется, не до любовных утех. У нас было одно на двоих желание: упасть на узенькую кровать, прижаться друг к другу, скорее для того, чтобы не упасть, чем для того, чтобы согреться,
хотя оба продрогли, и погрузиться в сон. Вот только спать молодому лейтенанту предстояло всего два часа - именно столько времени оставалось до отправления машины, которая должна была отвезти его на службу...